"НОВЫЕ РЫНКИ" № 4, 2001
 

ОСЕНЬ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Михаил Делягин,
директор Института проблем глобализации

"Единственное, чего надо бояться, – это самого страха".
Ф.Д.Рузвельт,
создатель современных США

Основное противоречие глобализации

Глобализация – процесс формирования в мировом масштабе единого финансово-информационного пространства на основе новых, преимущественно компьютерных технологий.

Увеличение роли технологий превращает финансы из главного источника рыночной силы в ее следствие. Деньги теряют значение, а конкурентоспособность все больше определяется технологиями, передача и использование которых намного сложнее передачи и использования денег. Главный барьер – образование и благосостояние: необразованный не сможет использовать технологии, даже если получит их (купит или украдет), а бедное общество не сохранит достаточное для пользования ими количество образованных людей. Это создает объективный разрыв между развитыми и развивающимися странами, который нельзя преодолеть в современных условиях.

Данный разрыв углубляется кардинальным изменением ключевых ресурсов развития: это уже не пространство с закрепленным на нем производством, но в первую очередь мобильные финансы и интеллект. Соответственно, эффективное освоение территории – уже не оздоровление находящегося на ней общества, но, напротив, изъятие (обычно через кризис) его финансов и интеллекта. При этом прогресс более развитого общества идет за счет деградации осваиваемого, и масштабы деградации, как всегда при развитии за счет разрушения, превосходят выигрыш более развитого общества.

Таким образом, глобализация качественно изменила сотрудничество между развитыми и развивающимися странами: созидательное освоение вторых первыми при помощи прямых инвестиций уступает место разрушительному освоению при помощи изъятия финансов и интеллекта. Осмысление этого перехода породило понятие "конченных стран", утративших не только важнейшие (= интеллектуальные) ресурсы, но и способность их производить.

При этом единство рынка обеспечивает всеобщность и небывалую остроту конкуренции, объективно усиливающей сильных (в первую очередь США) и ослабляющей слабых. Углубляя технологически обусловленную пропасть между развитыми и развивающимися странами ("золотым миллиардом" и остальным человечеством), конкуренция из механизма воспитания и развития слабых обществ превратилась в механизм их уничтожения.

Это затруднило все развитие человечества: как показал доклад, подготовленный специалистами ООН к Саммиту тысячелетия 2000 года, в 90-е годы, с началом глобализации, рост богатства впервые перестал автоматически вести к решению фундаментальных проблем человечества (бедность, неграмотность, болезни, неравноправие женщин, эксплуатация детей и т.д.).

Таким образом, технологический прогресс, усиливая на этапе глобализации рыночную конкуренцию до невыносимого для основной массы человечества уровня, подрывает его развитие и делает его невосприимчивым к собственным достижениям. Тем самым он ограничивает себя только развитыми странами, причем обострение конкуренции в перспективе ведет к сужению круга этих стран, а ограниченность рынков сбыта дорогой высокотехнологичной продукции, производимой относительно благополучными странами, уже сейчас начинает тормозить технологический прогресс.

Выход видится либо в кардинальном и сопровождающемся глубокими экономическими потрясениями повышении эффективности технологий (а значит – их относительном удешевлении) путем распространения так называемых "закрывающих технологий", либо в корректировке рыночного характера технологического прогресса и конкуренции. Недаром наиболее перспективные в технологическом отношении сферы бизнеса существуют лишь на ограниченно рыночной основе: связанные с формированием сознания настолько эффективны, что не нуждаются в привлечении средств (никто никогда не слышал о размещении акций, например, консалтинговых, юридических или политтехнологических фирм), а Интернет-компании и через 1,5 года после биржевого краха не интересуются показателями рентабельности. Однако путь к этому будет долгим и извилистым.

В рамках данной работы достаточно зафиксировать, что основным противоречием глобализации является торможение прогресса или прямое ухудшение условий существования основной (и при том увеличивающейся) массы человечества за счет ускорения развития и роста благосостояния его абсолютного (и при том неуклонно сокращающегося) меньшинства. Это противоречие – главная характеристика современного человечества, через призму которого следует рассматривать все существенные для развития последнего события, – в том числе, разумеется, и теракт 11 сентября. Население развивающихся стран, отставание которых от развитых стремительно нарастает, враждебно этим странам и их ценностям еще и потому, что сознает принципиальную недоступность этих ценностей для себя.

Эмоциональное понимание того, что террор не имеет оправдания, часто не позволяет осознать, что он имеет причину.

Спецслужбы владеют тысячами способов борьбы с террористами, но есть лишь один способ победить их: искоренить причину террора. Потрясение и искренняя солидарность с народом США (никто не может понять его лучше россиян, в сентябре 1999 и в августе 2000 испытавших подобный шок, остро переживающих реальную угрозу стать жертвой теракта и сейчас) не должны заслонять тот самоочевидный факт, что фундаментальной причиной террористических актов стала политика самих США. Они строят свое благополучие на последовательной и эффективной дестабилизации остального мира (не только развивающихся, но, как показала подорвавшая экономику Европы террористическая агрессия против Югославии в 1999 году, и развитых стран), привлекая капиталы созданием и поддержанием ситуации, когда проблемы остального мира качественно превосходят проблемы американского общества.

Как это ни чудовищно звучит, человечеству "повезло" со временем теракта: во время открыто террористической агрессии НАТО против Югославии он мог вновь разделить мир на два лагеря. Самое трагичное, что самоубийственная в своем разрушительном эгоизме стратегия обеспечения процветания США за счет "экспорта нестабильности"1 продиктована не злым умыслом или групповым помешательством, но объективной реальностью и потому не может быть изменена внешним воздействием на США. Ведь она является всего лишь объективно обусловленной формой реализации основного противоречия глобализации.

Поэтому, хотя в краткосрочном плане относительная безопасность мира обеспечена энергичным давлением на потенциальных террористов, а в среднесрочном – сотрудничеством до смерти напуганных спецслужб, в долгосрочной перспективе глобальная нестабильность будет продолжать нарастать. Человечеству просто сказочно повезет, если через 5 или более лет оно отделается тысячами жертв.

Мировая экономика споткнулась, но не упала

Теракт в США резко ухудшил прогнозы развития мировой экономики, позволив аналитикам развитых стран признать последствия структурного кризиса в них, не признавая его причины. Прогнозируемый МВФ рост мировой экономики в 2001 году2 снижен с 3,2 до 2,6%, в 2002 – с 3,9 до 3,5%. Однако хуже всего, как обычно, придется развивающимся рынкам: инвестиции в их ценные бумаги, по оценкам Института международных финансов, сократятся со 146,4 млрд. долл. в 2000 году до 128,2 млрд. долл. в 2001 (на 12,4%) и до 117 млрд. долл. в 2002 году (еще на 8,7%).

В США, по окончательным данным, во II квартале 2001 года ВВП вырос на 0,3% (предварительная оценка 0,2%), но в III квартале, скорее всего, будет зафиксирован спад.

Вместе с тем, последствия теракта, как представляется, все же переоцениваются. Теракт нанес сильнейший удар по фондовым рынкам, но не дестабилизировал валютные (в том числе благодаря согласованным интервенциям центральных банков развитых стран). Согласованное воздействие США и напуганных ими арабских стран позволило стимулировать экономику развитых стран не только снижением процентных ставок, но и снижением подскочившей было цены на нефть до уровня ниже предкризисной (несмотря на взлет цен сразу после теракта, 21 сентября нефть была дешевле, чем 10 сентября, на 7,4%), что позволило начать не просто коррекцию, но восстановление фондовых рынков (кроме упавшего японского).

Так, индекс Доу-Джонса упал с 10 по 21 сентября на 14,3%3 (сообщения о 20%-м его падении учитывают 5%-е падение индекса накануне терактов), но уже к 28 сентября он, "отыграв" более половины своего падения, поднялся на 7,3% – до 8837,45 пунктов с 8232,49 21 сентября.

Восстановление мирового фондового рынка позволило начать плавное восстановление цены на нефть4: ее цена выросла на 4,9% – с 22,02 долл. за баррель 24 сентября до 23,10 долл. 28 сентября. Восстановление наблюдается несколько дней подряд и представляется не одномоментной коррекцией, но началом новой повышательной тенденции, которая будет подкреплена объявлением о начале американских бомбардировок. Ограничение разрыва в процентных ставках ФРС и ЕЦБ (соответственно 3,00 и 3,75%) при снижении процентных ставок такой "гаванью" бегущего из США капитала, как Швейцария, ограничит и переток капитала из США в еврозону, что также окажет стабилизирующее воздействие на мировую экономику. Все это позволяет не опасаться ни нового провала индекса Доу-Джонса, ни тем более утраты долларом жизненно важной для мировой экономики функции универсальной меры стоимости.

В целом, мировая экономика продемонстрировала завидную устойчивость. США остались абсолютным технологическим лидером, производящим 30% ВВП мира. В результате "падения" доллара евро остался у нижней грани своего "естественного" коридора в 90-95 центов. Ни рынок нефти, ни даже фондовый рынок не пережили катастрофических явлений. Можно предположить, что уверенный рост экономики США отодвинется на полгода и начнется не в конце 2001, а в середине 2002 года. Мировая экономика замедлится, но не свалится в длительную депрессию.

США: решение стратегических проблем

Теракт ввергнул американское общество в глубочайший шок, не идущий ни в какое сравнение с российским шоком двухлетней давности. Истерические реакции эмигрантов на Интернет-форумах и доходящая до призывов к геноциду по религиозному признаку риторика американоориентированной части российской интеллигенции способны дать о глубине шока лишь самое приблизительное представление.

Американцы придавали исключительное значение не только своему доминированию в мире, но и своей безопасности (как личной, так и особенно – коллективной), и мировоззренческий смысл программы ПРО как раз и заключался в отгораживании "крепости Америка" от ширящейся за ее пределами нестабильности, пусть даже и вызванной ее собственными действиями. Угроза личной безопасности оказала значительное мобилизующее воздействие и способствовала решению основных стратегических проблем США: экономической, этнической, технологической, гео- и внутриполитической.

Экономическая проблема заключалась в торможении развития мировой и американской экономик, в том числе, из-за чрезмерных аппетитов американских нефтяных корпораций.

Теракт дал оправдание падению американских рынков, позволив США "сохранить лицо" (одно дело – пасть жертвой вызванного внутренними причинами структурного кризиса, и совершенно другое – жертвой чудовищного по своей жестокости и изощренности преступления). При этом он заставил руководство США активизировать программы стимулирования экономического роста.

Подрыв же системы социального обеспечения США, "завязанной" на их фондовый рынок, – долгосрочная проблема, для решения которой еще есть время и которая даже в случае игнорирования не проявится сразу. Но даже в самом худшем случае снижение социальной нагрузки на американскую экономику подтолкнет ее развитие, хотя и снизит популярность президента, оказавшегося на своем посту в неподходящий момент.

Позитивным экономическим следствием теракта следует признать то, что он заставил американские нефтяные корпорации поступиться эгоистическими интересами и снизить цены на нефть, "дав вздохнуть" не только мировой, но и собственно американской экономике.

Но главное – он дал США повод не просто еще раз применить, но качественно углубить применяющуюся ими для привлечения капитала стратегию "экспорта нестабильности". Длительная война с терроризмом, о которой говорит Буш, будет вестись далеко от США – в Евразии. Нанося удар по исламскому терроризму, США объективно будут провоцировать ответ, который в условиях фактически военного времени не может быть слишком сложным и, соответственно, не может наноситься на значительное расстояние. Это значит, что этот ответ будет дестабилизировать в первую очередь страны, находящиеся вблизи от "исламской дуги напряженности".

Таким образом, с экономической точки зрения "американская месть" явится продолжением политики дестабилизации конкурентов при помощи одновременного укрепления и раздражения "исламского фактора". В 1999 году она была с сокрушительным успехом применена против Европы; теперь масштабы дестабилизации расширятся на всю Азию, и бегство капиталов из США быстро сменится многократно усилившимся бегством капиталов уже на их территорию. (Стоит обратить внимание, что умелая дестабилизация натовцами ситуации в Македонии привела к бегству капитала из США в основном в страны, не входящие в еврозону.)

Воспрепятствовать этому могут только новые удары по территории США, но, несмотря на истерию, нагнетаемую американскими политтехнологами, такие удары маловероятны. Чрезвычайная сложность подготовки практически исключает возможность повторного удара. Он технологически возможен, только если его будут наносить представители американских спецслужб, но очевидность этого превращает такой удар в аналог явки с повинной и самоубийства, что делает его практически невозможным (кроме того, спецслужбам просто незачем наносить повторный удар, так как все возможные цели, включая дискредитацию Буша, уже достигнуты).

Наконец, восстановление разрушений и массовая скупка средств безопасности обеспечат инвестиционному и потребительскому спросу США определенный поддерживающий эффект.

Азия: временное избежание дестабилизации

Руководство США, к счастью, постепенно пришло к пониманию того, что масштабное сухопутное вторжение в Афганистан – военно-политическое самоубийство. Поэтому публичная демонстрация масштабности удара, необходимая для удовлетворения общественных ожиданий, будет сочетаться с локальностью операций, заключающихся, вероятно, в ограниченных бомбардировках и диверсионных действиях спецназа.

Однако даже такой удар США по Афганистану в условиях экспансионистского мироощущения "Талибана" и радикального ислама в целом взорвет ситуацию в тех странах Азии, с территории которых он будет наноситься – в Пакистане или постсоветских государствах Средней Азии. Именно по этой причине Саудовская Аравия, правящая верхушка которой давно уже не пользуется уважением населения5, в конце концов отказалась предоставлять свою территорию для американского удара по Афганистану.

Принятие аналогичного решения руководством Пакистана позволило избежать социально-политического взрыва, глубокой дестабилизации ситуации и прихода к власти в этой стране мусульманских фундаменталистов (если прямо не представителей "Талибана"). В этом случае в центре Азии была бы создана зона исламской нестабильности, подобная той, которую США в результате десятилетних усилий создали на месте бывшей Югославии. Югославская зона нестабильности подрывает конкурентоспособность Европы, азиатская подорвет конкурентоспособность не только стратегического конкурента США – Китая, но и Индии и России, которые пытаются (с большим или меньшим успехом) реализовывать собственную, не навязанную США, модель экономического развития.

Этот сценарий был бы особенно опасен из-за наличия у Пакистана ядерного оружия; вероятно, именно страх перед ним и вынудил США не оказывать на Пакистан чрезмерного давления с целью допуска американских войск на его территорию и глубинной дестабилизации всего региона. Таким образом, ядерное оружие вновь выступило в роли "великого миротворца".

Однако отказ от пакистанского направления дестабилизации не означает спокойствия Азии: "балканский сценарий" может реализоваться в другой части региона, не защищенной ядерным оружием, – в Средней Азии.

Военные успехи талибов в период, предшествовавший теракту в США, позволяли всерьез опасаться полной ликвидации Северного альянса, за которым неминуемо последовал бы перенос пламени радикальной исламской революции в государства Средней Азии. Нищета и неграмотность населения в сочетании со слабостью властей и сохранением высокого потенциала этнических конфликтов (несмотря на этническую отделенность пуштунов, составляющих основу "Талибана" и ощутимую часть населения Пакистана, от чуждых им народов Средней Азии) делают этот регион "пороховой бочкой" в значительно большей степени, чем во время Ошской резни и даже гражданской войны в Таджикистане. Его дестабилизация в первую очередь на религиозной, а затем уже и этнической почве и переход под контроль талибов – реальная угроза.

Движимые религиозными мотивами талибы являются экспансионистами по самой природе своего движения. Поэтому с ними невозможно ни соглашение, ни мирное сосуществование. Их прорыв в Среднюю Азию означает дестабилизацию Китая (через неспокойный Синцзян-Уйгурский район, населенный мусульманами и переживший беспорядки конца 80-х годов) и России (через Башкирию и Татарию, а также Северный Кавказ). Но главное следствие – усиление притока наркотиков в Россию, которое придало бы пандемии наркомании новый импульс (число наркозависимых сегодня оценивается в 3 млн. чел.), не оставляющее российскому обществу шансов на выживание. Однозначность позиции России определяется тем, что "Талибан" – это героин. По этой же причине прорыв талибов в Среднюю Азию дестабилизировал бы и Европу.

Если позиция Грузии, заявившей о готовности к приему американских войск для удара по террористам, продиктована ее жесткой антироссийской ориентацией, то аналогичная позиция Узбекистана и Таджикистана вызвана страхом перед талибами. Не стоит забывать, что летом прошлого года Исламское движение Узбекистана едва не взяло Ташкент. Это доказало руководству Узбекистана недостаточность ориентации на военную помощь России и привело его к самостоятельному участию в "шанхайской шестерке", что знаменовало собой начало перехода "под покровительство" Китая. И сейчас, в отличие от Таджикистана, узбекское руководство сотрудничает с США напрямую, минуя структуры СНГ и тем более России.

Сегодня стабильность в Средней Азии зависит от успешности действий Северного альянса. Его решительное и успешное наступление последовало после встреч его руководства с начальником российского Генштаба Квашниным и беспрецедентного совещания Путина в Сочи со всеми руководителями силовых структур, включая ГРУ. Наступление Северного альянса могло быть успешным (особенно после убийства Ахмад-шаха Масуда накануне терактов в США и последовавшего за этим продвижением талибов) в результате как общего замешательства талибов в ожидании ответного удара США, так и действенной помощи России либо Узбекистана6, наконец-то оказанной своему стратегическому союзнику (Северный альянс представляется им как враг талибов).

В отсутствие обещанной поддержки США, наступление Северного альянса фактически захлебнулось (во многом из-за притока добровольцев, в том числе из Пакистана и Чечни). Однако Россия должна понимать, что ее ключевой задачей является локализация войны на территории Афганистана и недопущение ее переноса в Среднюю Азию.

К последнему ведет как ослабление Северного альянса, так и военная активность США с территории государств Средней Азии, которая может взорвать их хрупкую стабильность (после этого США спокойно уйдут, как они уходили из Вьетнама и Сомали, а расхлебывать заваренную ими кровавую кашу придется России). Поэтому принципиально важным является ограничение бомбардировок территории Афганистана американцами только с их баз за пределами региона (например, на острове Диего-Гарсия) и с авианосцев.

Основные последствия теракта для России

Принципиально важно, что проблемы, стоящие перед Россией в связи с терактом в США, не носят непосредственно экономического характера. Хотя удешевление цен на нефть и ухудшает состояние российской экономики, масштабы его влияния преувеличиваются.

Пример – заявление премьера Касьянова о том, что снижение цены нефти на 1 долл. за баррель стоит российской экономике потери 2 долл., а федеральному бюджету – 1 млрд. долл. На самом деле экспорт России составляет, по грубой оценке, около 1 млрд. баррелей в год. Изменение цены этой нефти на 1 доллар принесет или отнимет у страны 1 млрд. долл.; при не очень высокой цене нефти федеральный бюджет получит или лишится немногим более 300 млн. долл.; с учетом косвенного влияния на экономическую конъюнктуру – до 700 млн. долл.

Максимальное снижение мировой цены на нефть в 2002 году составит 3,5 долл. за баррель – с заложенных в бюджет 23,5 до 20 долл. за баррель. Это снижение обойдется федеральному бюджету менее чем в 2,5 млрд. долл. – величину серьезную, если забыть, что остатки средств на счетах того же бюджета в августе 2001 года, по данным Счетной палаты, составляли 250 млрд. руб., – эквивалент 8,5 млрд. долл. Этот резерв – естественно, в случае адекватного поведения правительства – позволяет России просто не заметить негативных последствий от снижения мировых цен на нефть.

Общее же торможение мировой экономики будет, как и в 1996-1998 годах, влиять на развитие России значительно меньше, чем решение или игнорирование ее собственных внутренних проблем.

Поэтому основные проблемы России в связи с терактом носят не экономический, но политический и мировоззренческий характер.

Как представляется, главной опасности – подмены борьбы с терроризмом борьбой с исламом – мы, с помощью в том числе и напуганной арабскими погромами администрации США, успешно избежали (хотя часть прозападной интеллигенции и успела призвать к "крестовому походу всего цивилизованного человечества против секты ислама")7. Помимо того, что такая подтасовка была бы чудовищной ложью, помимо того, что она соответствовала бы американской же политике по использованию исламского экстремизма как орудия борьбы против конкурентов США, такая политика была бы прямым самоубийством в России, которая является не только православной и атеистической, но еще и исламской страной.

Помимо опасности вовлечения во вторую афганскую войну, пусть даже на территории Средней Азии, России, как всегда, грозит две противоположные опасности: избыточная конфронтация с Западом и подчинение ему.

Опасность избыточной конфронтации с Западом в целом избегнута. Несмотря на заявления ультрапатриотов, на демонстративное вычеркивание руководством США России из списка своих союзников, ни российское общество, ни руководство, ни даже элита не впали в соблазн злорадства – абсолютно разрушительного и потому недопустимого (как страх и зависть) чувства, подрывающего сотрудничество и мешающего использовать возможности США для достижения российских целей в регионе.

Правда, остается еще угроза попытки "построения" перед растущей угрозой терроризма мобилизационного общества, которая без оздоровления госаппарата сформирует предельно криминализованное полицейское государство. Однако, разложение государства зашло так далеко, что до 2004 года нам эта опасность не грозит: госаппарат не способен на осознанные действия.

Сегодня главная опасность – соблазн отказаться от национальных интересов ради сострадания, стыда и химерической надежды на равноправное сотрудничество с США.

Российская элита склонна впадать в тот соблазн до такой степени, что ее представители всерьез рассуждают не только о желательности, но и о возможности вступления России в НАТО в течение 4 лет и с оптимизмом воспринимают намерения американского руководства добиться принятия России в ВТО в сроки, к которым не готов не только российский бизнес, но и, что значительно более важно, российское государство.

Российская элита в массе своей продолжает жить безнадежно ушедшим прошлым и воспринимает Россию как страну, обладающую призраком паритета с США, – в то время как Россия давно уже отброшена в "третий мир". В результате интеллектуальные потуги наших теоретиков все более напоминают попытки моськи предложить слону договор "о взаимном ненаступании".

Российская элита продолжает исходить из соображений разума, в то время как мир живет по законам не разума, а интересов. Интересы же в условиях глобализации, предельно обостряющей конкуренцию, заставляют развитые страны четко делить окружающий мир по принципу "свой – чужой".

Предельно жесткое, выдержанное в духе коммунистической непримиримости 30-х годов заявление Буша "кто не с нами, тот с террористами", – оселок для поляризации мира. Оно свидетельствует о четком осознании объективного самообособления развитых стран, ранее носившего неосознанный характер и проявлявшегося самым разным образом, в первую очередь через жесткий визовой режим и неуклонное усиление протекционизма развитых стран.

Тоталитарная риторика Буша свидетельствует о завершении периода "мирного сосуществования", так как решаемые им задачи решены: главный конкурент – СССР – успешно "задушен в объятиях". Теперь США столкнулись с новым стратегическим конкурентом – Китаем, и новым врагом – излишне жесткой, протекающей в форме террора стихийной реакцией "третьего мира" на их собственную политику, которая, как СССР во времена Коминтерна, не имеет цивилизованных инструментов достижения своих целей8.

Заявление министра обороны США Рамсфилда о том, что война будет вестись не против одного района, а против "глобальной сети террористических организаций и поддерживающих их государств", означает действительно объявление войны (хотя и в завуалированной форме) всем, кто не стал союзником США и не отказался от своих национальных интересов в той степени, в которой они противоречат интересам США.

При этом ни при каких обстоятельствах не следует верить администрации США на слово: объявив о ведении "информационной войны", она тем самым присвоила себе монополию на ложь. Их стратегической мишенью является не бен Ладен, но Китай, и распространение информации о поставках им "Талибану" средств ПВО свидетельствует об уже начавшихся против него операциях.

Россия должна ясно понимать, что она не "свой" и никогда "своим" не станет. Не только потому, что она уже отброшена в "третий мир", но и потому, что российское общество по самой своей природе не поддается вестернизации. Попытки стать "своим" для Запада привели к национальной катастрофе 1992 года, финансово-идеологической катастрофе 1998-го и, вероятно, закончатся финансовой катастрофой и политическим катарсисом 2003-2004 годов9.

Сегодня фраза "все мы в одной лодке…" больше не имеет отношения к России даже продолжением "…но некоторые в качестве провианта". Трагедия западников в России – в органической неспособности осознать, что она больше не нужна Западу ни в каком качестве: ни как "провиант" (источник финансов и интеллекта для технологического рывка 90-х годов), ни даже как "погранзастава" (по Жириновскому).

А раз Россия не сможет стать "своей", она будет восприниматься как "чужая", представляющая потенциальную угрозу. И степень искренней очарованности руководителей стран Запада невероятными уступками со стороны российского руководства ничуть не уменьшат этого отчуждения, потому что оно носит социально-культурный, а не политический характер. Если бы возможность преодоления этого отчуждения существовала в принципе, она была бы использована в начале 90-х годов, когда ошалевшие от счастья американцы (народ – так как он был избавлен от страха войны, руководство – так как им в руки свалилось мировое господство) искренне хотели процветания России, – но ничего не могли сделать против объективных условий ее развития.

Поэтому партнерские отношения России с Западом в том смысле, который пытались вкладывать в эти слова Горбачев и Ельцин, невозможны в принципе. Запад будет продолжать нарушать свои обещания России, так как услуги от нее будут требоваться ему сейчас, а расплата за них будет привычно переноситься в отдаленное будущее. При этом ясно, что еще один виток отказа от национальных интересов ослабленная Россия просто не выдержит.

Вероятно, нас еще ждут жесткие и сопровождаемые угрозами требования прекратить грозящие западным корпорациям конкуренцией со стороны России отношения с арабским миром, в первую очередь Ираком и Ираном. При этом основной проблемой России будет отстаивание национальных интересов в неявной форме, исключающей любые возражения, которые будут рассматриваться Западом как провоцирование прямой (или косвенной) агрессии со стороны развитых стран, в первую очередь США.

Путин блистательно начал движение по этому пути, фактически склонив Запад к сотрудничеству с Россией. Те специалисты-международники, которые сожалеют о якобы упущенных возможностях торга с США и проводят параллели с политикой безоглядных уступок Горбачева и Ельцина, забывают, что Россия имеет сегодня качественно меньший ресурс для ведения дипломатического торга, чем в те времена.

США вошли бы в Среднюю Азию все равно, в силу страха руководства среднеазиатских государств перед талибами, но лишь сохранение сотрудничества России с США в Средней Азии позволяет надеяться на ограничение американской военной активности уровнем, который не приведет к исламскому перевороту в этих государствах.

Те, кто считает, что Путин мог сначала выдвигать условия, а уже потом предлагать помощь в зависимости от степени принятия этих условий, забывает, что в сегодняшнем мире США не ищут, а назначают террористов. Стремительные соболезнования американскому народу, минута молчания и выступление в Бундестаге в стиле "лучшего немца" Горбачева не просто выразили искреннюю солидарность россиян, но и гарантировали Россию от обвинений в пособничестве террористам по крайней мере на ближайший год (и не только от военных ударов, но и от финансовых санкций по линии ФАТФ10).

Необходимо учесть, что, по свидетельству Бжезинского, традиционно выбалтывающего реальные мотивы американской внешней политики, "не следует ожидать никакой финансовой и политической оплаты со стороны США за участие в этой кампании, так как безопасность нужна всем". В переводе на русский – единственно приемлемой для США формой оплаты стран, помогающих им, является сохранение их собственной безопасности, – причем не столько от ударов террористов, сколько от ударов самих США (в рамках провозглашенной Бушем парадигмы "кто не с нами, тот против нас").

Сконцентрировавшись на сотрудничестве с США по важным для обоих сторон поводам и отстранившись от болезненных и нерешаемых для России проблем вроде ПРО, расширения НАТО и ЕС, Путин тем самым незаметно и плавно отвел Россию с мировой арены на положение региональной державы, соответствующее остаткам ее ресурсов – как экономических, так и собственно внешнеполитических. Единственный сохранившийся ресурс России – ядерное оружие – является аргументом только в том случае, если его обладатель действительно способен применить его. Поэтому на весах мировой политики одна пакистанская боеголовка весит больше, чем тысяча российских.

Отступление России на региональный уровень произошло настолько грациозно, что даже не было осознано российским обществом, спасенным от неминуемого в противном случае перенапряжения (нелишне вспомнить, что АПЛ "Курск" именно "загоняли", стремясь в максимально полной мере "продемонстрировать флаг" в знак сохранения России как мировой державы).

Этот маневр Путина сохранил России ресурсы для модернизации; сможет ли он воспользоваться ими – отдельный вопрос, не являющийся темой данной работы.

Реакция населения на теракты в США свидетельствуют о здоровом скептицизме по отношению к ним и их политике. Принципиально важно, что этот скептицизм не переходит во враждебность и злорадство.

По данным ВЦИОМ, теракты в США незначительно улучшили отношение россиян к США: доля относящихся к ним хорошо выросла с 69% в мае до 71% в сентябре 2001 года (в феврале 2001 года таковых было лишь 59%), доля относящихся плохо – снизилась с 23 до 20% (в феврале – 27%). В целом, отношение к США осталось в рамках "коридора" последних 4 лет (он был нарушен лишь раз – во время войны в Косово). Об этом же свидетельствует и пренебрежимо малая доля испытавших "удовлетворение" от терактов: 4% в Москве 12-13 сентября, 5% в России 21-24 сентября.

Отличия в результатах двух опросов отражают не только изменение в позиции населения в течение 10 дней (так, доля испытывающих наиболее сильное чувство, возмущение, снизилась с 52 до 38%), но и различие менталитета Москвы и России (первый опрос проводился только в Москве). Поэтому различия в результатах двух опросов нельзя трактовать однозначно.

Уже 12-13 сентября о терактах знали все ("ничего не слышали" о них 0%). Наиболее распространенной реакцией на теракты стало сначала возмущение (12-13 сентября – 52%), а потом – сочувствие (21-24 сентября – 54%). Чувство тревоги испытывало 29 и 34% соответственно, страх – 28 и 25%, недоумение – 11 и 13%. "Структура чувств", испытываемых населением (за исключением естественного угасания возмущения), не изменилась.

Мотивами террористов россияне считают прежде всего религиозный фанатизм и ненависть к США – по 45% (можно было указывать несколько мотивов). Чувство мести за бомбардировки или преследования – 29%, безумие – 26%, зависть к богатым странам – 13%, неприятие всей современной цивилизации – 9%. Мотивы делятся на иррациональные (безумие, фанатизм и неприятие цивилизации) и рациональные (остальные, связанные с ростом разрыва между богатыми и бедными странами и насилием США). С небольшим перевесом – 87 против 80% – россияне склоняются ко второму.

Они категорически не приемлют саму идею террора; лишь 11% считает, что террористам "нельзя отказать в героизме, поскольку они жертвуют своей жизнью во имя идеи", а 78% считает их "жестокими фанатиками, наносящими трусливые удары из-за угла". Это особенно наглядно свидетельствует о жестком неприятии терроризма, если обратить внимание на то, что повод опроса – теракт с участием смертников – и формулировка вопросов подталкивала к первому ответу (трудно назвать "трусливым" человека, который действительно "жертвует своей жизнью").

Несмотря на хорошее отношение к США, половина россиян считает, что "американцам досталось поделом, так как они на своем примере узнали, что чувствовали во время бомбардировок люди в Хиросиме и Нагасаки, в Ираке и Югославии". Увеличение их доли (с 35% в первом опросе до 50% во втором) – признак как снижения накала эмоций, так и разницы во взглядах москвичей и россиян. Доля не приемлющих этого подхода (в том числе по этическим, а не содержательным причинам) снизилась с 61 до 42%.

Знаменательна оценка мотивов США при подготовке акций возмездия: наиболее популярна "месть" (именно о ней, а не о "возмездии", так много говорило руководство США) – 50% (сумма ответов превышает 100%, так как возможно несколько вариантов ответов). Цивилизованное "наказание виновных" – 40%, "предотвращение возможности новых терактов" и желание "показать всем, "кто в мире хозяин"" – по 27%. 24% россиян полагают, что американцы хотят "запугать правительства арабских стран и заставить их выдать обвиняемых", по 16% ориентируются на успокоение общественного мнения США и использование ситуации, "чтобы "разобраться" со всеми странами, чья политика не устраивает администрацию США".

Конструктивные мотивы (наказание виновных и предотвращение терактов в будущем) назвало лишь 67%, в то время как деструктивные (в той или иной мере) – вдвое больше: 133%.

Скептическое отношение к США и "мировому сообществу" не мешает россиянам быть открытыми и доверчивыми. 70% считает, что на Западе относятся к России "как к союзнику в борьбе с международным терроризмом", 22% не имеют мнения и лишь 8% полагают, что Запад относится к России "как к стране, которая помогает международным террористам".

87% россиян (вслед за Саддамом Хусейном, хотя, вероятно, не знают об этом) считают, что американцы должны "проявить мудрость, а не силу"; против такого подхода выступает лишь 10%.

Принципиально важно, что пацифизм россиян носит не абстрактно-изоляционистский, но осознанный характер: 85% в первом и 80% во втором опросе считают, что теракты "касаются всего человечества", и лишь 12 и 15% – что это "внутреннее дело американцев".

Доля тех, кто относится к ракетно-бомбовому удару США по базам террористов с одобрением или пониманием, упала в 1,8 раза – с 61% при первом опросе до 34% во втором; доля осуждающих такой удар выросла в 1,8 раза – с 26 до 48% – и превысила долю сторонников силовой акции. Скорее всего, это отражает не пацифизм, а недоверие к США: люди полагают, что "террористами" будут назначены случайные люди (50% считает недоказанным участие бен Ладена в подготовке терактов, 33% затрудняется с ответом и лишь 17% разделяет официальную позицию США), а при ударах пострадает, как обычно, гражданское население.

Такое объяснение подтверждается тем, что отношение россиян к "обычным" ракетно-бомбовым ударам по террористам практически совпадает с их отношением к "точечным" ядерным ударам (остающейся в России общественной фобией) – одобряют или понимают их 29%, осуждают – 54%.

При этом 73% отрицают право США начать акцию возмездия без санкции Совета безопасности ООН (13% признают за ними такое право, а 14% не имеют мнения и, вероятно, просто не знают, о чем идет речь).

Помимо недоверия к США, такая осторожность вызвана страхом перед новой мировой войной: его испытывает 41% москвичей и 72% россиян (разрыв вызван не только пропагандой и большей внушаемостью провинции, но и ее лучшей исторической памятью). Не верят в угрозу развязывания новой мировой войны 49% москвичей и лишь 18% россиян.

Россияне хорошо помнят войну в Афганистане и потому, с одной стороны, не верят в успех американских ударов, а с другой – выступают категорически против вовлечения России в военный конфликт.

56% не верят, что ввод войск США в Афганистан позволит нейтрализовать террористов и их сторонников в этой стране. В успех США верят лишь 25% (из них 7% – что успех будет достигнут в срок до месяца, 12% – от нескольких месяцев до нескольких лет, 6% не могут ответить на вопрос о сроках), затрудняются с ответом – 19%.

Потери США при этом оцениваются в несколько тысяч (19%) или десятки тысяч (17%); 12% оценивает их в "несколько сотен", 5% – "более 100 тысяч", 4% – "не более нескольких десятков", 2% – в "считанные единицы". Основная часть опрошенных (40%) не может ответить на вопрос.

Понятно, что в этих условиях 79% россиян против участия России в совместной с США наземной операции в Афганистане, если окажется, что теракты организовали исламские экстремисты, и лишь 11% (вероятно, "отмороженных западников") – за. Лишь немногим лучше отношение к предоставлению американцам наших военных баз в Таджикистане: за – 69%, против – 21%. Даже за простую "поддержку акций возмездия США в отношении террористов" высказываются лишь 40%, а 48% – против. Это не просто осторожность; это недоверие к США как к союзнику, даже когда они правы.

Скепсис по отношению к усилиям США проявляется и в отношении к убийству бен Ладена: лишь 12% считает, что оно снизит вероятность новых терактов, а 28% – что повысит ее (из-за мести). Большинство – 48% – считает, что опасность терактов не изменится. Вероятно, они понимают, что дело не в людях, а в объективных причинах, и терроризм порожден не отдельными фанатиками и изуверами, а всем устройством современного мира.

Знаменательно, что россияне, признавая теракт в США важным событием для всего человечества, никак не соотнесли его с собой: значимого усиления страха перед угрозой стать жертвой теракта не произошло.

Этот страх вызван в России воспоминанием о трагедиях августа 2000 и сентября 1999 года (которые связываются с началом второй чеченской войны и потому "переносятся" общественным сознанием также на август, воспринимаемый как "месяц беды"). В результате в сентябре страх перед террором, напротив, ослаб: доля охваченных им уменьшилась с 82% в августе до 77% в сентябре 2001 года (86% – сентябрь 1999, 79% – сентябрь 2000).

Это означает, что россияне, несмотря на усиленную официальную пропаганду, не верят в значимость поддержки российских террористов извне, считая террор в России порождением в первую очередь собственно российских проблем, а не козней "международного сообщества террористов".

При этом ради обеспечения защиты от террористов россияне готовы поступиться своими гражданскими правами (что свидетельствует как о доверии к спецслужбам, так и об относительно небольшой ценности этих прав). 56% готовы "разрешить спецслужбам прослушивать телефонные переговоры и просматривать электронную почту" (не готовы 35%, и это максимальный уровень), 72% – "разрешить спецслужбам организовывать покушения на террористов, скрывающихся в других странах" (против 18%), 85% – согласиться с ужесточением порядка "получения въездных и выездных виз в различные страны мира" (против – 11%), 93% – "ужесточить процедуру контроля документов, расширить практику досмотра подозрительных" (против – 4%).

В целом социологический опрос выявил неожиданные зрелость, разумность, ответственность и терпимость российского общества.

Социологический опрос, проведенный в Интернете сайтом бесплатной электронной почты mail.ru, продемонстрировал значительный перевес "патриотических" настроений над "прозападническими".

Так на вопрос, кому выгодно противостояние исламских террористов и США, из 2533 чел. 35% ответило, что это на руку США, так как обеспечивает им ведущую роль в мировых процессах, 26% – ВПК, 13% – Израилю (позволяет решить проблемы с Палестиной). 10% назвали в качестве "выгодоприобретателей" страны, имеющие проблемы с собственными террористами (Россию, Испанию и Великобританию), 9% – исламские страны, якобы избавляющиеся от внутренних проблем. Для "прозападнической" позиции характерны два последних ответа, их доля – 19%. Критическое отношение к Западу (остальные варианты) проявил 71% опрошенных.

На вопрос, что спровоцировало серию терактов в США, из 4450 чел. 53% ответили, что "США ведут агрессивную политику повсеместно", 19% назвали "политику глобализма, инициатором которой являются США", 13% заявили, что США "были избраны мишенью ради показательности акции", 10% отметили, что "американский образ жизни для многих – образ врага", 5% поддержали точку зрения, что "инициатором борьбы с мировым терроризмом всегда выступали США". Таким образом, негативное отношение к политике США испытывают 72%, и лишь 28% можно назвать сочувствующими США.

При этом из 2169 чел., ответивших на вопрос, чем грозит России бомбовый удар США по Афганистану, лишь 13% заявили "ничем". По 34% боятся увеличения числа беженцев и обострением отношений на Кавказе, 19% боятся терактов в российских городах.

* * *

Человечество не вошло в новую эпоху своего развития. Мир остался прежним. И даже "информационный террор", призванный создать новые символы и изменить сознание, не новость: в 1999 году США и их союзники по НАТО использовали его в Югославии. Новое лишь одно – межгосударственная организация впервые громко (тихо это давным-давно делает, например, колумбийская наркомафия) вышла на авансцену мировой политики.

Трагедия 11 сентября 2001 года завершила процесс формирования постсоветского мира, начатый крушением СССР. На протяжении 10 лет и 23 дней человечество переходило от противостояния двух блоков к качественно иному противостоянию по принципу "велосипедного пелетона", – противостоянию наиболее развитой страны мира, США, и всего остального человечества, причем, чем дальше каждое конкретное общество отстоит от США в плане культурного и экономического развития, тем острее ощущается это противостояние, тем более жестокие и беспощадные формы оно принимает.

Знаменательна эволюция отношений США с мировым сообществом. В 1991 году, во время "Бури в пустыне" они действовали уже сами, но еще прикрываясь санкцией Совбеза (интересно, что, по некоторым свидетельствам, по договору с Ираком СССР был обязан оказать ему военную помощь). В 1999 году в НАТО они уже игнорировали ООН, но еще прикрывались НАТО. После терактов они более не нуждаются даже в таком прикрытии и действуют совершенно свободно и самостоятельно.

Уже не только американское государство, но и американское общество со всеми его неправительственными организациями и транснациональными корпорациями разыгрывает само с собой сложные игры на поле, которым является не Америка, но вся Земля, фигурами, в роли которых выступает все человечество.

Развитие человечества в его активной, творческой части все в большей степени сводится к развитию американского общества и реакции на внешние проявления этого развития. Соответственно, влияние на мировое развитие все в большей степени ограничивается лоббированием в США. Даже теракт 11 сентября, если он был организован внешними, не американскими силами, следует рассматривать как крайнюю форму подобного лоббирования.

Эта ситуация неустойчива. Представляется, что она продержится еще не менее пяти лет, но выход из нее, в ходе которого будет разрешено основное противоречие глобализации, будет носить характер глубоких, всеобщих и жестоких катаклизмов.

Россия должна, не поддаваясь пагубному соблазну поступаться своими интересами ради неопределенных и неисполняемых обещаний США, максимально полно использовать частичное совпадение интересов для решения своих региональных задач: пресечения экспансии талибов в Среднюю Азию и ограничения поставок героина на свою территорию.


1 Подробней о стратегии развития США см. в книге "Практика глобализации: игры и правила новой эпохи" (под ред. М.Г.Делягина), М., "Инфра-М", 2000, а также в докладе М.Г.Делягина "Глобальная нестабильность. В защиту Соединенных Штатов Америки" (приведен к сборниках "Крах доллара" и "Крах мировой долларовой системы" М., 2001).

2 По данным журнала "Рынок ценных бумаг".

3 Интересно, что индекс Доу-Джонса, несмотря на значительное падение, постоянно оставался значительно выше минимума августа 1998 года (8232 против примерно 7600), в то время как DAX (Германия) и FTSE100 (Великобритания) падали ощутимо ниже этого уровня, а NIKKEI преодолел соответствующий рубеж задолго до теракта. Таким образом, более интенсивный рост американского рынка в последние 3 года дал ему больший "запас прочности".

4 Относительно высокие цены на нефть поддерживаются во многом потому, что Буш тесно связан с американскими нефтяными корпорациями. (Операция "Буря в пустыне", приведшая к резкому краткосрочному взлету цен на нефть до 40 долл. за баррель, возможно, была связана с масштабными инсайдерскими операциями). Удешевление нефти после терактов показывает, что ради избежания глобального кризиса эти корпорации готовы ограничивать свои аппетиты, но в целом их потребность в дорогой нефти очевидна.

Это позволяет предположить, что относительно высокие цены на нефть сохранятся, пока президентом США будет оставаться Буш. С другой стороны, это же означает, что Буш проиграет выборы 2004 года (так же, как его отец проиграл выборы 1992 года, несмотря на популярность после "Бури в пустыне"), так как насилие над экономикой США и мира ради эгоистичных интересов группы корпораций не может продолжаться слишком долго.

5 Это общая проблема всех мусульманских стран, руководство которых сохраняет лояльность к богатым христианским странам. Их нищие народы объединены лютой ненавистью к правителям, погрязшим в роскоши и предавшим ислам "союзом с неверными против собственных народов". Именно поэтому демократические выборы в относительно бедных исламских странах, как правило, заканчиваются победой фундаменталистов. Террористы в этих условиях, по выражению А.Пушкова, – "просто язычки пламени на поверхности вулкана".

6 Честное заявление руководства России, что Россия никак не помогала Северному альянсу в течение первых 2 недель после теракта, означает, что на его стороне (вероятно, в войсках генерала Дустума, узбека по национальности) воюют узбекские "добровольцы". Так как Узбекистан сотрудничает с США напрямую, а не через структуры СНГ или России (в отличие от Таджикистана), это является признаком фактического отсутствия минимально необходимого контроля со стороны России за развитием событий в Афганистане.

7 Беда в том, что этой опасности далеко не избежали сами США. Исключительная сложность проблемы отделения террористов от сочувствующих им религиозных структур и объективно поддерживаемых ими структур легитимизированной власти ярко видна на примере Северной Ирландии и Ирландии; в случае ислама ситуация будет усугублена стремлением руководства США сохранить этнически-религиозную целостность собственного общества.Как сказал один из проамериканских российских аналитиков, "придется что-то делать с тем, что в мечетях – не только в Дагестане, но и в Нью-Йорке – собирают деньги, которые расходуются непонятно как". Подобный финансовый контроль под флагом борьбы с "радикальным исламом" может легко и с чудовищными последствиями перерасти в войну с исламом как таковым.

8 Как и во времена СССР, это отражается и на внутренней политике США: 480 арестованных в первые 10 дней явно свидетельствуют о желании полиции "перестраховаться" и "отличиться" без оглядки на "права человека", а введение смертной казни за "пособничество террористам" по своей юридической размытости до боли напоминает "контрреволюционную деятельность".

9 Популярные разговоры о постоянном "извращении либерализма" являются при этом копией разговоров об "извращении подлинного социализма" 20-летней давности: то, что ту или иную теорию никак не удается реализовать, не "извратив" ее, само по себе является достаточным доказательством ее непригодности.

10 Финансовая борьба с терроризмом неэффективна из-за невозможности закрытия оффшорных зон, необходимых для оптимизации налогообложения и финансовых потоков транснациональных корпораций, и финансирования значительной части террористической деятельности за счет "черных" денег, без их предварительного отмывания. Яркой иллюстрацией этого является ничтожность успеха первого этапа финансовой войны с террористами – за 2 недели после теракта удалось "заморозить" лишь 6 млн. долл.. Однако, бессильное против террористов, ФАТФ является смертельно опасным оружием для стран, обвиняемых в вольном или невольном пособничестве им.


Делягин Михаил Геннадьевич

Родился в 1968 г. в Москве. В 1986-1988 гг. служил в Советской армии. В 1992 г. с отличием окончил экономический факультет МГУ. Доктор экономических наук (1998 г.).

Член Общественного совета при Министре внутренних дел РФ (1998 г.), Совета по внешней и оборонной политике (1999 г.), Общественного совета при директоре ФСНП (2000 г.), Общественно-экспертного совета при председателе Счетной палаты (2000 г.).

С июня 1990 г. по ноябрь 1993 г. аналитик Группы экспертов Б.Ельцина, оставил ее по своей инициативе. Затем возглавлял службу прикладного анализа Института экономических проблем переходного периода (Институт Гайдара), Аналитический центр группы "Коминвест". С мая 1994 г. главный аналитик Аналитического управления Президента России, с октября 1996 г. по февраль 1997 г. работал референтом помощника Президента России по экономике, с марта 1997 г. советник вице-премьера – Министра внутренних дел А.Куликова, с июня 1997 г. советник вице-премьера Б.Немцова. Покинул аппарат правительства за день до дефолта 17 августа 1998 г., создав Институт проблем глобализации. С октября 1998 г. по май 1999 г. советник первого вице-премьера Ю.Маслюкова, до июля 1999 г. заместитель руководителя секретариата первого вице-премьера Н.Аксененко. С августа 1999 г. советник Е.Примакова.

Имеет личную благодарность Б.Ельцина (распоряжение Президента России от 11 марта 1997 г.). Автор более 350 публикаций (в том числе в США, Японии, Германии, Китае, Франции, Индии и т.д.), пяти монографий, из которых наиболее известна "Экономика неплатежей" (1997 г.).

Журнал "Новые рынки" № 4, 2001
   «Главная»    Содержание    ©   
Авторские права © «Новые рынки»